Коми и коми-пермяки - единая нация. Искусственно разделенная в советское время. Языковых, антропологических или культурных границ между южными коми и северными коми-пермяками нет. Предлагаю вам статью лингвиста из Перми, которая наглядно показывает языковое единство и путь, по которому может идти языкое возрождениеК единству культурно-языковой основы коми-пермяков и коми-зырянÖньö Лав, Перем кар (Пермь)
Фото panoramio.ruДанная статья посвящена одному из частных аспектов пермяцкого языкового строительства в конце 1920-х – начале 1930-х годов, а именно — попытке вытеснения заимствованной лексики исконными коми словами. Рассмотрение ведется в аспекте возможного использования опыта «первого пермяцкого возрождения» на современном этапе.
Сегодня, в условиях глобализации человеческого мышления весьма остро стоит вопрос о сохранении национальных культур, и в первую очередь — языков коренных этносов, как концентрированного выражения культурного наследия, квинтэссенции богатого исторического опыта этих народов.
К сожалению, в Коми округе в течение нескольких десятилетий этничtский опыт коренного народа стремились предать забвению, да и в наши дни попытки указать на него, мягко говоря, не приветствуются. Более того, имеют место прямые искажения фактов и весьма сомнительные трактовки ряда процессов и явлений в области национального (в частности — языкового) строительства у пермских коми.
Единство коми народаВ этой связи мы должны, прежде всего, специально подчеркнуть то, что наши «отцы-основатели» — М. П. Лихачов, Питю Öньö, Гаврив Пёдор и др. — принимали за аксиому единство коми народа, а потому полагали совершенно естественным использование в литературном языке исконной лексики, в том числе той, которая в силу ряда причин вышла из устной речи иньвенских коми, но сохранилась в других коми диалектах, в том числе и у зырян.
Правомерность коренизации лексики, равно как и тезис о единстве коми нации подвергались тогда, и подвергаются сегодня резким нападкам со стороны ряда влиятельных лиц пермяцкого происхождения. Предлагаемая данными лицами альтернатива, однако, сводится в конечном итоге лишь к максимальному восприятию элементов государственного языка. Причем альтернатива эта последовательно реализуется уже почти семь десятилетий, и ее разрушительное воздействие на этническое самосознание пермских коми особого доказательства не требует.
Некоторые коми-пермяцкие филологи в своем антизырянском запале сегодня дошли до полного отрицания самоназвания нашего народа. Они утверждают, что никаких коми в Пермском крае вообще никогда не было, что приставка коми- была искусственно навязана народу в середине 1920 годов, что исконным именем местного населения было исключительно пермяки. При этом ничтоже сумняшеся ссылаются на русскоязычные издания царского времени и пытаются противопоставить опыт Н.А. Рогова и авторов дореволюционной литературы («чисто» пермяцкий язык) практике языкового строительства в первые советские годы («зырянизированный» коми-пермяцкий язык).
Наши оппоненты почему-то забывают, что именно в словаре Н. А. Рогова (1869 г.) представлено пермяцкое слово «комi», которое переводится составителем словаря на русский язык как «пермякъ, зырянинъ». В первой кириллической печатной книге на нашем языке («Вежа бур-ювöр Матвейсянь», 1882 г.) на титульном листе стоит приписка «комiöн». И хотя первый наш букварь (1894 г.) действительно называется «Выддемъ пермякъ-понда», уже второе его издание (1904 г.) имеет вполне адекватное название — «Выддемъ коми отиръ челядь понда». То, что пермяки на родном языке называли себя исключительно коми, засвидетельствовано всеми авторами дореволюционной эпохи, интересовавшимися этим вопросом.
Что касается взаимодействия пермяцкой языковой традиции с зырянской, то достаточно напомнить хотя бы тот факт, что уже первая печатная грамматика (1861) и словарь пермяцкого языка (1869) были составлены тем же Н. А. Роговым по образу и подобию зырянской грамматики и словаря П. А. Савваитова с использованием одного из вариантов коми фонологического письма.
Поэтому нет ничего странного (и тем более нет никакого криминала!) в том, что деятели нашего национального возрождения в кон. 1920 – нач. 1930 годов стремились развивать родной язык в русле общекоми традиции. При чем исконные черты местных наречий в создаваемой литературной норме бережно сохранялись. Что касается лексики, то вытеснению из книжного языка должны были подлежать те чужеродные заимствования, для которых можно было подобрать национальные коми эквиваленты.
Обратившись к рассмотрению конкретного материала, мы с удивлением обнаружим, что реальных зырянизмов в пермяцком языке даже в указанный период было совсем немного. Подавляющее же большинство из тех слов, которые своей новизной вызывали неприятие (и третировались как «зырянский хлам»), на деле либо бытовали в отдельных пермяцких диалектах, либо были созданы пермяцкими авторами на пермяцком же материале.
Так, в пермяцких говорах нашего языка имели и имеют место следующие т. н. «зырянизмы»: пом ‘конец’, сьöм ‘деньги’, муса ‘милая’, саридз ‘море’ (в составе фразеологизмов), сынöд ‘воздух’ (диалектное значение как у пермяков, так и у зырян — ‘марево’), пас ‘знак’, шать (у зырян — шайт) ‘рубль’, дзоридз ‘цветок’, мог ‘цель, задача’, чут ‘точка’, шуд ‘счастье’, истöг ‘спички’ и мн. др.
Судьба словаСобственно зырянская лексика общекультурного характера, использовавшаяся у пермских коми в конце 1920 – нач. 1930 годов и оказавшаяся, как и вышеперечисленные диалектные лексемы, под запретом в последующие десятилетия, ограничена следующим набором слов: енöж ‘небо’, озыр ‘богатый’, тшöкыта ‘часто’, зарни ‘золото’, аттьö ‘спасибо’; кодзув ‘звезда’, кар ‘город’, во ‘год’. Сюда же можно отнести особую семантику ряда лексем: тöлiсь ‘месяц (отрезок времени)’, ур ‘копейка’; юравны ‘возглавлять’, а также несколько неологизмов-композит: удждон ‘зарплата’, шыпас ‘буква’, дöрапас ‘знамя’, листбок ‘страница’.
Попытаемся проследить судьбу некоторых из этих слов и перспективы их восстановления в пермяцком коми языке.
ЕНÖЖ ‘небо’. Слово сохранилось в тексте первого издания повести М. П. Лихачова «Виль туйöт» (1929 г.), однако было изгнано из коми-пермяцкого литературного языка сразу же после своего там появления и заменено на нёбо (а затем небо). Причиной стал первый компонент этого сложного слова (ен ‘бог’ + öж < эж ‘поверхность’).
Атеистической цензуре появление данной лексемы (как и ее старого пермяцкого соответствия — енвевт) должно было показаться замаскированной вылазкой классового врага. Интересно, что и в зырянском литературном языке слово енэж в эпоху советской русификации часто заменялось заимствованием небеса по тем же идеологическим соображениям. В 1990 годы енöж вновь появляется в пермяцких литературных текстах, вызывая теперь недовольство радетелей чисто-пермяцкого языка только своим зырянским обликом.
ОЗЫР ‘богатый’ — древнее слово, связывающее нашу культуру с индоиранскими и семитскими корнями. Ср. санскритское асурас ‘господин’, авестийское имя божества Ахура-Мазда, аккадский бог Ашшур и др. Представлено также в близкородственном коми языку удмуртском в форме узыр. В кон. 1920 – нач. 1930 годов лексему озыр пытались внедрить через агитстихи, но, как кажется, население ее совсем не восприняло. По крайней мере, ни в последующей литературе, ни в базовых диалектах его следов не зафиксировано. Возрождение этого важного слова в настоящее время потребует значительных усилий со стороны патриотически настроенной интеллигенции.
ТШÖКЫТА ‘часто’. Слово употреблялось только в лихачовскую эпоху. В частности оно представлено в текстах самого М. П. Лихачова. При посмертном переиздании произведений автора повсюду заменено словом часто. В последующем наряду с лексемой часто в пермяцкой художественной литературе изредка стала встречаться диалектная форма тшöка ‘густо, часто’ (во временном значении в текстах М. Вавилина, например). Представляется, что можно допустить параллельное употребление тшöка и тшöкыта в целях формального обогащения языка.
АТТЬÖ ‘спасибо’. До революции это слово было неизвестно не только пермякам, но и, как отмечает проф. В. И. Лыткин, большинству зырян. В окраинных зырянских диалектах бытовали глаголы атьны ‘благодарить’, аттьыны ‘кланяться’. Лексема аттьö образована в 1920-е годы искусственно из глагольной формы. Интересно, что в наши дни глагол аттьыны ‘молится’ зафиксирован и в пермяцких говорах. Аттьö со значением ‘спасибо’ продержалось в литературном пермяцком до эпохи Большого террора. В настоящее время у нас происходит его постепенная реабилитация (в зырянском аттьö окончательно реабилитировали в 90-е годы XX века).
КОДЗУВ (вариант — КÖДЗУВ) ‘звезда’ всё время своего бытования в кон. 1920 – нач. 1930 годов сосуществовало в пермяцких текстах со своим русским эквивалентом звезда. В словаре Н. А. Рогова приводится в форме кöдзыв / кöдзыл, омонимичной слову со значением ‘муравей’. Совпадение этих двух значений имело место и в северно-пермяцких говорах (кодзыл). Омонимия в свое время, очевидно, способствовала вытеснению небесного кöдзыв’а из языка пермских коми. Заимствованную же у зырян форму кодзув многие пермяки считают неблагозвучной, хотя причину этого не объясняют. Впрочем, с 90-х годов кодзув (кöдзув) стало спорадически употребляться в пермяцкой поэзии и другого рода публикациях, что, возможно, будет способствовать снятию с него штампа неблагозвучности.
КАР ‘город’. Старинное общекоми слово. В качестве второго компонента, сохраняется в ряде ойконимов (Кудымкар, Майкар, Дöйкар и др.) В зырянских диалектах повсеместно означает ‘город’, в большинстве пермяцких самостоятельно не употребляется (несмотря на наличие кар ‘город’ у Н. А. Рогова), а в отдельных пермяцких говорах представлено со значением ‘городище’ или ‘кладбище’. Поскольку для понятия ‘кладбище’ у пермяков есть несколько синонимичных наименований, то нет никаких оснований не культивировать слово кар в его главном значении — ‘город’, как то имело место в эпоху пермяцкого возрождения, тем более, что это значение известно сегодня каждому пермяку, владеющему родным языком.
ВО ‘год’. В пермяцких диалектах на ранних этапах должно было закономерно получить форму во (она сохранилась у верхнесысольских пермяков). В связи с тем, что для знаменательного слова однофонемный состав оказался практически неудобным, произошло вытеснение слова во русским заимствованием год (сев. гöд). В то же время, лексема во сохранялась в пассивном словарном запасе пермяков (она представлена у Н. А. Рогова). Этому могло способствовать наличие слова таво ‘в этом году’, где в межвокальной позиции начальный в не выпадает. В кон. 1920 – нач. 1930 годов лексема во в пермяцкой учебной литературе имела широкое употребление (встречалась много чаще, чем год). С середины 1930 годов, однако, было решено полностью восстановить использование слова год. Рациональным объяснением могло послужить наличие омонимичного междометия (во!), а также словоформ типа воö ‘в году’, имеющих омонимичную глагольную форму.
Сегодня, при восстановлении во в пермяцкой норме, следует использовать принцип постепенности, вводя прежде всего словоформы, не имеющие омонимов (воэз, воэзö, восянь, воöдз), а такие формы как воö пока не культивировать.
Морё и конеч( Read more... ) ![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif){kind=small}
